Киоко - Страница 18

— А ты? Ты добилась признания в танцевальном мире? Ты уже дебютировала, конечно?

Киоко покачала головой.

— Никогда не стоит отчаиваться, поверь мне. Я вот не знал, что со мной произойдет такое. Это и есть удача: однажды кто-то поскользнется в ванной, и слава у тебя в кармане.

Внезапно гримаса исказила его лицо. Гримаса боли. Она атаковала его, как хищное животное, до поры спавшее, а теперь проснувшееся и показавшее клыки. Хосе рассказывал, что ему будто втыкают в спину острый свинцовый штырь, который пронзает его насквозь; причина боли оставалась неизвестной. Среди тех пациентов, которыми я занимался, мало кто так сильно страдал. Саркома Калоши очень болезненна, но здесь речь шла об острой боли, ни с чем не сравнимой. Короткий приступ длился секунд сорок, но это могло продолжаться и несколько минут. Так как причину никто не знал, лекарства не было. Поначалу Хосе кололи сильные обезболивающие, но, так как они почти не помогали, а побочные явления давали о себе знать, от уколов быстро отказались. Единственное, что ему слегка помогало, — это легкое поглаживание спины во время приступа. Понятно, что простое поглаживание спины не могло снять приступ, но никакого другого способа облегчить страдания Хосе не было.

— Серхио, Серхио, Серхио, включи музыку!

Хосе осел на кровати, стеная, с искаженным болью лицом. Тихонько потирая ему спину, я обернулся к Киоко и Ральфу. Первая стояла с растерянным видом, а второй — с брезгливой миной. Я сказал им:

— Подождите, пожалуйста, в холле. Я присоединюсь к вам, как приступ пройдет.

— Что это с ним было? — спросил меня Ральф, когда я спустился в холл.

Си Юнг по-прежнему смотрел мексиканские мультики с ничего не выражающим видом.

Приступ у Хосе длился пару минут, я поставил ему кубинскую музыку и ушел, пообещав скоро вернуться. Я вложил ему в руки звонок вызова врача и коммутатора экстренной связи. Если с Хосе что-либо случится, то на двух табло, у входа и в офисе, тут же замигает номер его комнаты и зазвенит звонок вызова.

— САД, СПИД-ассоциированная деменция, это один из симптомов СПИДа, он начинает развиваться, когда вирус поражает мозг.

Киоко сидела со мной рядом, Ральф слушал стоя. Было очевидно, что он боялся сесть на стул в этом логове больных СПИДом.

Киоко внимательно смотрела на меня, ловя каждое слово.

— Однако в случае с Хосе дело не только в этом. Он приукрашивает свое прошлое, он стер из памяти все дурные воспоминания и теперь пребывает в уверенности, что был великим танцором, живет в выдуманном мире былой славы. Вы же знаете, он эмигрировал вместе с семьей с Кубы в пятилетнем возрасте; я тоже эмигрант из Аргентины, жизнь не очень ласкова к изгнанникам и беженцам. Так или иначе, пусть это останется между нами, ему не так долго осталось жить. Господь, конечно, простит Хосе стремление приукрасить свое прошлое.

Я говорил медленно, стараясь выбирать выражения попроще, чтобы быть уверенным, что Киоко меня понимает, и она внимательно слушала, время от времени кивая головой.

Девушка казалась очень озабоченной состоянием Хосе. Она слегка опустила голову, когда узнала, что Хосе недолго протянет.

Я испытал странное облегчение. Когда Киоко на меня так пристально смотрела, я, несмотря на свой возраст, чувствовал, что мое сердце бьется сильнее. Еще мне хотелось, чтобы девушка поскорее смирилась с обстоятельствами и ушла. Из ее краткого объяснения я понял, что Хосе с полгода обучал ее танцам, когда ей было восемь, и это все. Но тот факт, что она приехала к нему из такой дали, и то, как она смотрела на него, показывало, насколько это было для нее важно.

Однако, когда человек теряет память, он становится другим. Удивительно, но она ни разу не спросила, сможет ли Хосе ее вспомнить. Она забыла о себе и заботилась только о состоянии Хосе в настоящий момент. Другими словами, она думала не о том, что Хосе может сделать для нее, а о том, что она может для него сделать.

— Странно, но он отлично помнит свое детство. Десятки раз Хосе рассказывал мне о своем якобы звездном прошлом и выдуманных подвигах прославленного танцора и прекрасно знает, что меня это коробит. Но он также рассказывает о Майами во время наших прогулок, о своей доброй матери и все такое. Кажется, его семья по-прежнему живет в Майами, думаю, ему хотелось бы с ними увидеться.

Ральф прервал меня:

— Почему же вы не отвезете его туда?

— Общество не может этим заниматься. Здесь находится столько больных, желающих вернуться к родным. Вы представляете, во сколько обойдется отвезти их всех в родные места?

Здесь есть больные из Перу, Колумбии, Венесуэлы, Аргентины, Пуэрто-Рико…

Я был так поглощен разговором, что не услышал звонка. Си Юнг оторвался от своих мультиков и показал мне на номер комнаты Хосе, высветившийся на табло, а затем стал повторять, словно заезженная пластинка:

— Numero cinco, numero cinco, numero cinco…

Я вернулся в комнату: у Хосе, похоже, был очередной приступ боли, он скорчился на кровати и испускал стоны, подобные военному кличу индейцев. Я стал осторожно поглаживать ему спину, приговаривая тихонько: «Сейчас пройдет, Хосе, я уже здесь, сейчас все будет хорошо, я вернулся».

Киоко, прислонившись к стене, смотрела на нас обеспокоенным взглядом. Она подошла к окну: что-то привлекло ее внимание. Девушка услышала звук. Негромкий металлический звон беспрестанно примешивался к стонам Хосе. Звук, напоминавший позвякивание вилки о край стеклянной посуды. Нет, пожалуй, он длился дольше, чем звук от удара вилкой.